Звонок из Администрации президента, ассоциация филологов и единый учебник
Началось у всех совершенно одинаково. Звонок на мобильный (почему-то не на домашний и не на рабочий): «С Вами говорят из Администрации президента» (я сначала решила, что кто-то меня разыгрывает). «Мы хотели бы пригласить Вас на встречу-совещание с заведующими кафедрами русской литературы». На вопрос, а что там будет, отвечали так: «Ну… мы Вам кое-что расскажем, потом Вас послушаем…» Никто не знал, в каком формате все это пройдет и чего ждут от него персонально. Понятно было только, что инициатива исходит не от местного начальства, а сверху: примерно за неделю до мероприятия в университет пришла бумага из АП на имя ректора с просьбой направить меня на это совещание, а за 2 дня мне снова позвонили на мобильный и осведомились, не было ли у меня каких-либо затруднений с руководством. И, как я поняла, так было со всеми.
Почему я решила поехать? Ответ очевиден. Если я собираюсь оставаться в профессии (а я собираюсь, пока есть силы), то я должна понимать, что происходит. И лучше не питаться слухами-страшилками, а получить по возможности достоверную информацию. В последние два-три года ситуация в образовании и науке стала особенно острой: под угрозой не наши личные судьбы, а сами институты. Такого не бывало с 1917 года. И уразуметь, насколько далеко наши ликвидаторы готовы двигаться, нужно. На то, что услышат меня, я не рассчитывала, но все же решила, что при малейшей возможности о самых проблемных вещах скажу, уложившись в 3-5 минут, ибо вряд ли дадут сказать больше.
Коллеги приехали из самых разных мест, от Владивостока до Калининграда. Но было очевидно, что производился определенный отбор. Скажем, среди московских участников бросалось в глаза отсутствие тех, кто работает в ВШЭ и РАНГХ. Причин не знаю, пусть сами скажут, если захотят: не звали их, или звали, но они отказались приехать. Среди тех, кто приехал, было немало давно мне знакомых и очень достойных ученых и педагогов, отнюдь не склонных к конформизму и лизоблюдству. Кстати, удивительно, но возможность быстро узнать, с кем ты говоришь, была несколько затруднена: организаторы почему-то поскупились на элементарные бейджики. Зато в зале, где все происходило, всех рассадили на заранее строго определенные места с именными табличками. Для того, чтобы узнать, кто перед тобой, надо подойти к столу с табличкой. Неудобно, но иначе никак.
На каждом месте лежали, как водится, блокнот, ручка и программа, из которой стало понятно, что нам три дня предстоит слушать доклады… или, может быть, часовые лекции, после которых можно будет задавать вопросы. И еще на каждом месте лежала книжка, изданная Фондом содействия изучению общественного мнения под названием «Россия удивляет: статистика и социология против мифов и вымысла» (М., 2013) – проект ВЦИОМ и ряда других фондов. Чтобы не тратить времени на пересказ, просто дам на нее ссылку:
http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=114600.
Упомяну только, что один из разделов без всякого сарказма называется «Жить стало лучше, жить стало веселее». В выступлениях официальных лиц эта книжка фигурировала постоянно. В конце концов я вспомнила Жванецкого: «Они там, за забором сами производят и сами потребляют». Если они всерьез верят в данные этой книги, диалог с ними невозможен по определению.
В первый день перед нами выступали по преимуществу социологи – А.А. Ослон (президент фонда «Общественное мнение», кто не помнит), В.В. Федоров (ген. Директор ВЦИОМ), Ю.П. Симонов-Вяземский (ген. Директор «Образ-ТВ» — я редко смотрю телевизор, но вспомнила, что он ведет передачу «Умницы и умники». Очевидно, из роли шоумена выйти сложно, он и с нами общался так, как будто ведет очередную передачу), а также профессор РУДН М.М. Мчедлова с темой «О какой России мечтает молодежь»). К вечеру ждали В.В. Володина, но не дождались.
Сначала мы недоумевали, почему доклады как будто не по теме совещания. Казалось, что все как-то хаотично. В третий день стало ясно, что все продумано: сначала – попытка довести до нас новую «картину мира»: ребята, да, была катастрофа 1991 года, пошли по ложному пути, многое растеряли, позволили чужим пропагандистам разрушить российские ценности, разрушить позитивный образ страны, отбить вкус к русской классике. Теперь положение надо исправлять. Один из выступающих заявил, что:
1) пока жили очень плохо, на грани голода, было не до протестных выступлений, 2) теперь, когда стали жить хорошо, всем стало скучно и захотелось адреналина, острых впечатлений, вот и начались «болотные» события, Пусси и проч.
Возмущенные слушатели резко возражали: «Вы живете в каком-то параллельном мире! Вы хоть понимаете, как живут учителя, преподаватели вузов, пенсионеры, врачи?» Пытались что-то говорить о нагрузках педагогов, о сокращениях. Приехавшие из провинций иногда добавляли: «Может, в Москве и лучше, но у нас…». Москвичи гудели: «То же самое!» Спрашивали: «Вы сами-то верите в данные этой книги?». В.Федоров резко отвечал: «Верю на 200 процентов! Это – научные опросы». На что люди дружно реагировали: «А кого вы спрашивали?» В.Н. Захаров обратился к Симонову-Вяземскому: «Вы говорите с обреченными! Ведь наборы на русистику сокращаются, еще 2-3 года – и станет некому и некого учить! Как переломить эту тенденцию?» Шоумен легко ответил: «Надо помогать Путину! Он хочет вас услышать». Ага! Потому и не приехал.
К большому сожалению, записи первого дня у меня пропали. Поскольку все места в зале были именные, я, как и многие другие, решила, что блокнот можно с собой в номер и не брать. Как и книжку – пока. Как же мы все удивились, когда на следующее утро на столах обнаружились новенькие блокноты, а те, наполовину исписанные, исчезли!
Еще один штрих. Регламент соблюдался плохо. Поэтому намеченный на 15 часов обед начался только в пятом часу. Кофе-брейк тоже не проводился. Тем, кто прилетел или приехал ранними поездами, можно было только посочувствовать. Когда мы присели в холле перед конференц-залом после обеда, к нам подошла одна из девочек-помощниц и заторопила: «Пора в зал, заседание должно было начаться час назад». Пришлось включить железные интонации: «А обед когда должен был начаться? Давайте-ка без взаимных упреков!». Девочка сразу сбавила тон: «Что Вы, что Вы, никаких упреков, просто напоминание!»
После заседания нам собирались показывать фильм «Гибель империи. Византийский урок». Но все как-то затянулось, так что обошлись, слава Богу, без него.
День закончился у многих после часа ночи. После ужина организаторы сказали, что повестка дня исчерпана, но если кто захочет еще поговорить, то они будут в зале.
Каюсь, я не захотела, потому что уже была на пределе. Но кое-кто пошел. И, как я поняла, разговор шел в двух направлениях: на разного рода жалобы говорилось, что закон об образовании дал большую автономию и надо апеллировать к местному начальству. И – что надо как-то сплотиться, чтобы общие проблемы решать совместно. Кто произнес это, модераторы (О.Ю. Васильева и П.С. Зенькович), или кто-то из коллег, сказать не могу. Я не слишком подробно расписываю?
Прежде чем рассказывать о втором дне, вспомню еще один небольшой диалог из первого. Один из социологов продемонстрировал результаты опроса на тему: «Какие земли россияне считают своими или чужими». Украину – 75 % считают чужой, за исключением Крыма. А вот Дагестан и Чечню (на равных!) считают частью России только 40 %. Лектор неосторожно сказал: «Так что – чужие они России!». И тут последовала возмущенная реакция моего однокурсника, а ныне – декана филологического факультета ДГУ Шабана Мазанаева: «Вы оскорбили дагестанцев! Мы такие же россияне, как и Вы. По опросам в Дагестане 90 % дагестанцев считают себя россиянами, а русский язык – родным. Мы читаем русскую литературу и считаем ее своей. Вы отталкиваете тех, кто вам не враг». Федоров (вот сейчас вспомнила, что это был он) пытался объяснить, что он сам не считает Дагестан чужой землей, но как-то не очень убедительно.
А теперь о втором дне. Утром мы все нашли на своих столах еще одну книгу, которая всех обрадовала: огромный орфографический словарь – подарок Института русского языка (РАН ?). В этот день выступал его директор, А.М. Молдован, прочитавший, может быть, единственную не пропагандистскую лекцию о нынешнем состоянии языка, о заимствованиях, о проблемах орфографии. Но главными действующими лицами были другие: те, кто были разработчиками новых стандартов высшего образования, а также те, кто готов снова использовать изучение литературы в качестве пропагандистского средства: председатель Ассоциации учителей литературы и русского языка Л.В. Дудова и декан филологического факультета института им. Пушкина Л.В. Фарисенкова.
Как часто бывает в нынешних условиях, нас убеждали во взаимоисключающих вещах. С одной стороны – в том, что возврат к старой системе преподавания («с бубнящими лекторами» — почему обязательно с «бубнящими»? Они никогда других не видели?) невозможен, что будущее за интерактивными формами. Показанные примеры с превращением конспекта в «бортовой журнал» не слишком убеждали, хотя я и сама давно стала меньше читать классические лекции и чаще проводить занятия в форме коллективной работы над репрезентативными текстами. Я только против навязывания определенных форм и отрицания лекций: есть педагоги, которым с трудом даются эти самые «интерактивные» формы, но зато их лекции помнятся всю жизнь. С другой стороны – нам стали демонстрировать новые формы методических материалов (так называемый «личный кабинет» преподавателя), и тут мне стало не по себе. Бюрократизация учебного процесса зашла слишком далеко: оформление этих «личных кабинетов» сожрет столько драгоценного времени, что, при нашей сумасшедшей нагрузке, и по-настоящему подготовиться к занятиям, а о научной работе и мечтать нельзя будет.
Но поражала вера разработчиц в то, что в этих «единых формах» и «единых стандартах» — залог образовательного прорыва. Одна из них даже заявила, что у европейцев и американцев потому в последние полтора десятилетия такой замечательный прорыв в образовании (???), что (внимание!) Ельцин отдал Клинтону по его просьбе наши образовательные стандарты («вывезли вагон программ»!), и вот с тех пор они и пользуются… О Господи! А мы тогда почему их меняем, спросить бы!
В качестве довеска было еще курьезное выступление нынешнего редактора «Роман-газеты» Ю.В. Козлова. Заглавие доклада он явно слямзил у Блока: «О современном состоянии русской литературы». А доклад был полон ностальгических ламентаций по советскому периоду: был Союз писателей, были толстые журналы, был порядок и было из кого выбирать. А сейчас… любого опубликуем, «лишь бы не против России». Вот так.
Во второй половине дня нас повезли на «Князя Игоря» в «Новую оперу». Сейчас я думаю, что и выбор спектакля, может быть, не совсем случаен.
После театра и ужина, который закончился в первом часу ночи, модераторы вновь предложили собраться и пообсуждать идею ассоциации. И опять я почувствовала, что в час ночи уже ничего обсуждать не могу. Утром мне рассказывали, что пришли юристы и объяснили, что у Администрации президента нет полномочий учреждать какие бы то ни было ассоциации, что ее надо превратить в юридическое лицо. И объяснили, какие нужны шаги. Я остаюсь в стороне. Не очень верю в дееспособность таких объединений. Тогда же выработали требования по сохранению кафедр по русскому языку и литературе, по коррекции учебных планов бакалавров. Письмо написано вчерне, но тон отнюдь не проси-тельный.
Третий день начинается выступлением политического «тяжеловеса» — В.А. Никонова, председателя думского комитета по образованию. Собственно, в том, что он говорит, ничего особенно нового, по сравнению с тем, что уже проговаривалось накануне, нет. И приравнивание 1917 и 1991 годов по степени катастрофичности для России, и о языковом кризисе (нецензурщина и заимствования). Затем – о возможной серьезной коррекции ЕГЭ, о возвращении сочинения и о готовящемся законе о языках народов России (вскользь) и об обязательном экзамене по русскому языку для чиновников и для гастарбайтеров. Но старается держать победительный тон: да, была катастрофа, но мы из нее вышли, и мы на подъеме. И как ни старались враждебные пропагандисты, а Олимпиада идет успешно. И на книжку ВЦИОМ ссылается не раз и не два. На вопрос об Украине отвечает кратко и пугающе: «Видимо, придется вмешиваться. Хоть это и чревато войной». И вот тут мне становится уж совсем не по себе.
А дальше – еще один тяжеловес. Первый заместитель Ливанова, Н.В. Третьяк. И первое выступление исключительно по бумажке и вот уж – совсем не интерактивная скороговорка. Тем не менее, видно, что жанр – рапорт об успехах. Мелькает фраза: «Качество образования растет, и это радует». В аудитории возмущенный гул.
Тезисное изложение «дорожной карты» (да!) развития образования на ближайшие 7 лет. Тут и кадровая «оптимизация» (читай – сокращения), и «оптимизация сети вузов, по-терявших связь с рынком труда» (тоже сокращения, но уже вузов в целом, как будто они создают в стране безработицу). И принятие «стандарта работника высшего образования» (предвижу бесконечные переаттестации, только кого – кем?), и распределение контрольных цифр приема на конкурсной основе (очевидно, нынешнее лишение искусствоведческого факультета в РГГУ бюджетных мест – одно из следствий такого конкурса).
Начались вопросы и выступления. В.И. Коровин спросил, когда закончится реформа. Последовал ответ: «Никогда».
В.А. Сарычев возмущенно говорил о бездумных сокращениях часов и кадров. Н.В. огрызнулась: «Да, сокращаем. Посмотрите на себя и своих коллег. Что, все хорошо работают? Все до одного?»
И тут сразу накалилось: на вопросы о сокращениях приема следовали ответы: «Читайте постановления». Все время подчеркивалось: университеты имеют сейчас автономные права и не умеют ими пользоваться. «Вы не понимаете того, что читаете». «Думайте сами!» и, наконец: «Работайте хорошо, тогда не будете жаловаться».
Последовал взрыв с захлопыванием, топанием и даже свистом. О.Ю. Васильева с трудом восстановила порядок, призывая обе стороны уважать друг друга.
И тут я попросила слова. Начала с того, что каждый день ко мне, как и ко всем моим коллегам, на стол ложится не менее 3-4 распоряжений, истоком которых являются министерские запросы. Упомянула о том, что зачастую в ходе заполнения бумаг форма отчета может измениться и приходится начинать работу заново. Сказала, что я – за здоровую бюрократию: четкие, внятные, стабильные правила игры, которых годами придерживаются обе стороны. Но если эти правила меняются многократно в течение совсем короткого времени, то это уже превращается в абсурд. И вот тут я выдала пример с 1200 страницами отчета о 500-страничной монографии и добавила, что хорошо бы ограничить количество допустимых запросов и подаваемых документов. И поскольку это в ведении министерства, то я хотела бы вернуть им призыв: «Работайте хорошо». Н.В. Третьяк признала, что бумагооборот увеличился в 2 раза. Спорить я не стала, хотя и уверена, что не в 2 раза, а в 10 раз. О.Ю. Васильева после этого быстро свернула дискуссию, сообщив, что Н.В. должна спешить на другое заседание.
А потом последовала лекция О.Ю. Васильевой о русском консерватизме и, наконец, подведение к мысли, ради которой (а вовсе не ради ассоциации!) нас собрали. Сначала был рассказ о том, как выглядела русская история в учебниках Покровского, как перерабатывали концепцию после его смерти, как вернулось в 1934 г. слово «патриотизм» и как важно было, что одновременно и изучение литературы было введено в то же русло.
Аналогия эпох становилась все более очевидной: уже выработана единая концепция преподавания истории, дело за тем же в преподавании истории литературы. С патриотических позиций. Требования Ассоциации филологов тут – дело десятое. А вот разработка новой единой концепции преподавания литературы, пусть даже пока не с единственным учебником – вот о чем мы должны подумать, завершая семинар.
В середине дня мы уже возвращались в Москву. Я – с очень тяжелым сердцем.
Источник: http://echo.msk.ru/blog/dmagomedova/1265342-echo/
Комментарий. Спасибо Дине Магомедовой за мужественный репортаж с поля боя за достойное образование для России. Против кого? Против тех, кого Виталий Коротич назвал жлобократией. На мой взгляд, не сильно удачно: жлобократия — скорее, ругательство, чем термин, определяющий суть существующего режима. Точнее было бы бандократия — власть бандитов.
Нудный процесс уничтожения образования, по недоразумению названный его реформой, мог бы тянуться долго. Это своеобразный растянутый во времени теракт, рассчитанный на постепенную смену менталитета нации, подмену целей и смыслов в головах подрастающих поколений. Надо признать, что этот вялотекущий процесс направлен против страны и населяющих её народов, что он организован достаточно грамотно и приближается к поставленной цели. Осуществляется он в интересах бандократии и их иностранных покровителей. Но вот беда, те, кто хотел бы воспользоваться окончательными плодами теракта, занервничали. Они хотят ещё при своей жизни, а не при жизни своих наследников, попользоваться плодами вялотекущего процесса. Они начали торопить события.
Сначала, сразу после Манежной, появились идиотские стандарты и предложения ввести уроки патриотизма. Когда произошедшие думские и президентские выборы поставили перед обществом вопрос о легитимности существующей власти, она с перепугу посадила в тюрьму Пуссек, деяние которых тянуло разве что на прилюдную порку на пороге храма. Затем посадила на реальные сроки «болотных», которых сама же и спровоцировала на ответ своим незаконным действиям. В развитие идей осмеянного, но позднее принятого, стандарта заговорили о едином курсе истории. Озаботились вдруг педагогическим образованием, слишком долгим и фундаментальным обучением будущих учителей. Им желательно покороче, поменьше теории и побольше практики. Скоро, видимо, будущих хирургов будут учить сразу в операционной. Это они так хотят учить бакалавров, то есть недоспециалистов для народа. Сами же предпочитают учиться и лечиться за границей у настоящих специалистов — бандиты никогда не смешивают свои интересы с народными!
Далее под раздачу попала математика, которую будущие голосующие граждане и зрители государственных каналов могут, по своему желанию, изучать в усеченном объеме. Не мозги развивать, чтобы быть устойчивым к низкопробной пропаганде Д.Киселёва, а опускать программу до плинтуса — того уровня, на котором хотели бы вещать пропагандисты государственных телеканалов, сотрудники Администрации Президента или их помощники с «научными статистическими данными» ВЦИОМа в руках. Кстати, почти одновременно с мерзкой антисемитской выходкой на центральном государственном канале Д.Киселёв получил высокий орден! Зачем же так осквернять награды, полученные до этого достойными людьми? А ВЦИОМ всё старается доказать правоту британского премьер-министра Дизраэли, сказавшего больше 100 лет тому назад: «Существуют три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика». Но я отвлёкся.
Долго ли, коротко ли, но назревал украинский взрыв. Новая украинская власть уже объявила бывшего президента со товарищи в розыск. Трагические примеры низвержения долго правивших «во служение своему народу», а не для банального кормления (как думают многие), заставляют нервничать главного российского «раба на галерах». Администрация Президента, развивая успех в разгроме Академии наук, в создании «единого курса патриотической истории» вознамерилась теперь создать и «единый курс патриотической литературы».
В обсуждении статьи Дины Магомедовой приведены золотые слова Салтыкова-Щедрина: «На патриотизм стали напирать. Видимо, проворовались…» Точнее не скажешь!
Итак, все пазлы укладываются в общую безрадостную картину: налицо кризис бандократии, которая надеется выйти из него «закручиванием гаек»: от позорящих власть посадок до воспитания стерильных мозгами патриотов. При этом она для отвода глаз ведёт разговоры о развитии России! Получится ли это у власти — зависит от нас с вами. И ещё один вопрос: а нужны ли России стерильные мозги будущих поколений?