Еще раз об учебниках — «холодных» и «теплых»
А.В.Шевкин
Газета «Первое сентября» 11.12.97 опубликовала беседу с доктором педагогических наук А.Г.Мордковичем под заголовком «Есть учебники холодные и теплые». Как говорится, беседа задела за живое, заставила взяться за перо.
Прежде всего бросился в глаза странный тон интервью. Я бы сказал, излишне категоричный и неуважительный по отношению к авторам других учебников. Свой учебник Александр Григорьевич называет теплым, считает, что он проникнут заботой о читателе, «написан нормальным человеческим языком, что его можно читать в отличие от ныне существующих, где нет нормального языка, а есть свод инструкций».
Этот последний вывод автор делает после обезоруживающего пассажа по поводу объема своих учебников: «Почему же так много теории? Да потому, что у меня 40% информации, а 60% «воды», т.е. рассуждений об изучаемом, об особенностях математического языка, различные отступления, замечания и т.д.».
Для большей убедительности Александр Григорьевич ссылается на г. А.Асмолова (в то время заместитель Министра образования), который неизвестно по какому поводу сказал, что сейчас другое время и пора переходить от авторитарно-информационного стиля изложения материала к демократически развивающему. Мы не знаем, что именно г. А.Асмолов понимает под тем и другим, но А.Г.Мордкович уже стремится в своем учебнике к этому новому стилю изложения.
Одно смущает. Если учебники А.Г.Мордковича действительно так хороши, то почему он на чем свет стоит ругает своих предшественников и конкурентов? Где же достоинство уверенного в качестве своей продукции автора? Скорее всего, такой уверенности Александру Григорьевичу не хватает. Он старается написать учебник, отличающийся от уже имеющихся, а получается аналогичный им. А требование предварительно читать учебник, разбавление информации «водой», разговоры о математических моделях и математическом языке и т.п. — это, на мой взгляд, от лукавого, от желания чем-то отличаться от предшественников, которые тем больше раздражают А.Г.Мордковича, чем меньше существенных отличий от них ему удается найти в своих учебниках. Отсюда недопустимый тон и нападки на конкурентов — не лучшие средства в борьбе за место под солнцем.
А.Г.Мордкович силится создать впечатление о победоносном шествии его учебника по стране. Он говорит, что в столице новую «Алгебру» сделали базовым учебником в некоторых округах, а «в следующем году таких округов будет десять. В Смоленской области она используется практически во всех школах, в Рязани — в 30 процентах школ, в Орехово-Зуеве — в 50 процентах, ну и так далее». Думается, эти цифры не отражают настоящего положения дел.
Объясняется ли использование учебника почти во всех школах Смоленской области тем, что учителя сами выбрали этот учебник? Откуда в наше время такое единомыслие, единодушие и совпадение вкусов у учителей целой области? А может быть учебник введен в централизованном порядке? Тогда какое отношение большое число школ имеет к качеству учебника и чем тут собственно можно гордиться? Чем эта практика внедрения учебников лучше прежней?
Интервью с А.Г.Мордковичем создает впечатление, что дело осталось за малым: надо согласовать учебники для начальной школы и для 5–6 классов с его «Алгеброй». Не то Александру Григорьевичу «придется примкнуть к какому-то из этих коллективов и адаптировать их учебники к своему курсу». Откуда у автора столь непоколебимая уверенность, что адаптировать придется другие учебники, а не его собственный?
Как же А.Г.Мордкович расценивает работу учителей по своему учебнику? «К сожалению, пока не самым лучшим образом», — ответил автор и опять почему-то переключился на конкурентов: «До сих пор все учебники были написаны так, что читать их было нельзя. А если нельзя было читать, то и невозможно было обсуждать». Ну зачем уж так, Александр Григорьевич! За 25 лет работы в школе мне довелось работать по некоторым учебникам, которые Вы ругаете, но до сих пор я не догадывался, что их, оказывается, невозможно было читать! Выходит, что только теперь, с появлением Ваших учебников, «дети стали читать учебник математики, и не только они… читают учебник и сами учителя». Уж этого-то раньше конечно же не было! Поздравим себя!
Александр Григорьевич так серьезно относится к своему открытию о чтении учебников, что помещает в предисловии для учителя своих учебников следующий текст: «Не секрет, что нынешние учебники не читают школьники, редко читают и учителя. Кроме того, есть еще одна категория потенциальных читателей — важных участников учебного процесса, о которых авторы учебников почему-то совсем не думают. Речь идет о родителях, желающих помочь своим детям постичь премудрости математики. Автор надеется, что этот учебник будут читать и учителя, и ученики, и родители, поскольку стиль изложения легкий, доступный, во многом расцвеченный непривычными для математической рутинной лексики оборотами».
Надо ли объяснять уважаемому автору, что некорректно связывать преимущества своих учебников с тем, что они написаны совсем недавно, а не во времена волюнтаристских решений Министерства просвещения? К чему такие краски при характеристике учебников? Надо ли объяснять, что учителя устали не от работы по старым учебникам, а от состояния непрерывного реформирования школы, усечения программы по математике и отводимых на нее часов, происходящих на фоне постоянной перегрузки учителей, вызванной их естественным стремлением выбиться из тисков унизительной бедности?
Надо ли объяснять, что не стоит кивать в сторону высокого начальства, чтобы высказать совсем не бесспорные мысли? К чему играть словами о демократически развивающем стиле изложения? Может быть лучше объяснить, в чем этот новый стиль заключается? Надо ли не устраивающую автора реализацию его идей в школе объяснять отсутствием у учителей «особых навыков, особого мастерства, которых им пока получить было неоткуда»? Может быть, дело в особых навыках и мастерстве самого автора, в понимании им реальных проблем и потребностей школы, в его идее предварительного чтения учащимися нового материала с последующим его обсуждением под руководством учителя, которому автор отводит пассивную роль толкователя учебника и требует, чтобы учитель зачем-то умел «работать в двух режимах: режиме литературной речи и режиме математической речи и свободно переходить из одного режима в другой»?
И еще. А надо ли добиваться почти повсеместного внедрения новых учебников, если по словам самого А.Г.Мордковича только 15% всех учителей могут пока работать в таком режиме, которого требуют его учебники? Видимо, этот последний вопрос у автора не возникает. А зря.
Основные предложения А. Г. Мордковича, изложенные в интервью, касаются не содержания самого предмета, а организации процесса обучения, наличия «воды» в учебнике, развития речи учащихся, отказа от каких-то рутинных форм работы. И ради этой «новизны» настойчиво предлагается ломать сложившуюся практику обучения и вводить новые учебники?
Давайте остановимся на математической стороне предложений автора, изложенных в его интервью. Начнем с концепции нового учебника, с того, что автор понимает под математикой.
«Моя концепция содержит два ключевых положения. Первое — школьная математика не наука, а учебный предмет». Может быть, это «открытие» прольет бальзам на сердце какого-либо учителя другого предмета, но для любого учителя математики это азбучная истина. Вряд ли авторы других учебников думают иначе. Так что первое ключевое положение концепции является общим местом для всех учебников.
«Второе ключевое положение моей концепции состоит в том, что математика не относится к естественно-научным дисциплинам, как это считалось ранее». Куда теперь относится бедная математика и зависят ли от этого содержание и методы обучения в школе, в интервью не сказано, а жаль. Думается, математики и философы еще долго могут спорить о классификации наук, о месте математики-науки, но в обозримом будущем это никак не скажется на содержании и методах обучения математике, как учебному предмету. Как видим, и второе ключевое положение концепции дает мало оснований для создания нового курса алгебры.
Читаем далее. «Что же такое математика? … Математика изучает математические модели. Модели пишутся на математическом языке. Следовательно, нужно изучать математический язык, чтобы работать с математическими моделями». Ну что тут скажешь после того, как разведешь руками? Если бы на вопрос «Что такое перпендикуляр?» мой ученик ответил, что перпендикуляр проходит перпендикулярно, т. е. объяснил бы термин с помощью самого себя, я бы его не похвалил. Но что думает по этому поводу Александр Григорьевич для меня остается загадкой.
Это практически все, что можно прочитать в интервью про математику в общем плане. Но есть в нем еще одно суждение, касающееся двух конкретных вопросов. Опираясь на свою концепцию, А.Г.Мордкович пишет: «Бесполезно давать определения таких понятий, как функция, непрерывность, в 7 классе. Их не понимают семиклассники». Что касается определения функции, то это еще одно открытие для меня. Работая по критикуемым в интервью учебникам, я много раз давал это определение и не подозревал, что давать-то его, как теперь выясняется, было бесполезно.
А вот с суждением А.Г.Мордковича об определении непрерывности я полностью соглашусь. Еще древний мудрец сказал, что трудно ловить черную кошку в темной комнате, особенно, если ее там нет. О какой непрерывности в 7 классе можно говорить, если по старым учебникам (и по учебнику А.Г.Мордковича тоже) перед изучением графиков функций не изучают действительных чисел? Откуда же взяться непрерывности, если ось Ox, а с нею и графики функций остаются «дырявыми» — без точек, соответствующих иррациональным числам? Чего уж сокрушаться о бесполезности определения непрерывности и о бедных семиклассниках, которые не понимают определение непрерывности, если в указанных условиях его просто невозможно ввести?
Что хочется сказать в заключение. Если все идеи автора учебника сводятся к изменению процесса обучения и мало затрагивают содержание предмета, как это следует из интервью, то еще рано говорить о новом подходе к построению курса алгебры, ведь его новизна не определяется только новым именем на обложке и датой выпуска учебника. Не случайно поэтому А.Г.Мордковичу приходится разбавлять свой курс «водой» про математические модели и математический язык, требовать предварительного чтения и прочее — иначе учитель не отличит новый учебник от старых. Не будем гадать, какое место займет в школе его «Алгебра». Время рассудит. Рано или поздно учителя разберутся. Только не надо им мешать, мягко говоря, некорректной рекламой.
Пусть будет больше учебников — хороших и разных. Пусть авторы соревнуются в мастерстве их создания, а не в громкой ругани. Пусть учитель выбирает учебник, ведь только он по-настоящему отвечает за результаты обучения.
24.01.1998
P. S. В качестве послесловия замечу, что статья была набрана в февральском номере газеты «Первое сентября» (1998), но так и не увидела свет. Возражать А.Г.Мордковичу на страницах той же газеты мне не разрешили. Посоветовали написать статью о «старых» учебниках, если я считаю их хорошими.
Мне известно, что А.Г.Мордкович жалеет о том интервью, жалеет, что не прочитал его текст перед публикацией. Как говорится, немного погорячился и сказал лишнего. Хотел бы исправить, но уже поздно. Я готов с пониманием отнестись к словам Александра Григорьевича, но мешает одно обстоятельство. В более поздних, по сравнению с интервью, изданиях трех его учебников 2001 года фрагменты интервью повторяются почти дословно в предисловии для учителя. В нем излагается концепция учебника и говорится, что из традиционных для любого обучения вопросов: что? как? зачем? — в настоящем учебнике на первое место ставится вопрос «зачем?». Этим автор окончательно заводит в тупик читателя, знающего о важном для обучения вопросе «почему?». Далее в предисловии излагается знакомое нам отношение А.Г.Мордковича к другим учебникам.
2.03.2002