Гость в студии «Эха Петербурга» — Законопроект об образовании
Эфир 29.11.2012
Н. КОСТИЦИНА: 13 часов 8 минут, у микрофона Наталья Костицина, здравствуйте! И мы продолжаем обсуждение законопроекта об образовании, поскольку уже не первый раз мы обращаемся к этой теме, и именно вот в эти дни он рассматривается во втором чтении в Государственной Думе. И сегодня на эту тему мы будем говорить с заслуженным учителем России, заместителем директора физико-математического лицея № 239, учителя двух Филдсовских лауреатов — Григория Перельмана и Станислава Смирнова. Ученики человека, которого я сейчас представлю, буквально через минуту, наверно, поскольку перечислю всё-всё-всё, завоевали больше восьмидесяти медалей международных олимпиад, причем более сорока золотых, и до сих пор этот рекорд еще не побит в мире. Кроме того, он доцент РГПУ им. Герцена, автор более ста научных работ по педагогике, математике, техническим наукам, создатель и руководитель городского центра для одаренных школьников и с недавнего времени член состава, нового состава Общественного Совета Министерства образования и науки Российской Федерации. У нас в студии Сергей Рукшин. Сергей Евгеньевич, здравствуйте!
С. РУКШИН: Добрый день.
Н. КОСТИЦИНА: Вот, человек молодой, а то сейчас у нас слушатели, те, кто видят видеотрансляцию, наблюдают у нас на сайте http://www.echomsk.spb.ru/, видят, что человек молодой, но перечисление, да?.. То есть, такой, с сединами заслуженный человек…
С. РУКШИН: Знаете, был такой замечательный фильм про Мариуса Петипа, он назывался «Третья молодость»? Ну вот, будем считать, что у меня в пятьдесят пять лет вторая.
Н. КОСТИЦИНА: Сергей Евгеньевич, поводом для нашей встречи, сразу признаюсь всем, была статья, которая на днях была опубликована в «Санкт-Петербургских ведомостях». Называется она «Дошли до точки невозврата», где вы, как (вы знаете, физики-лирики)… как математик, как технарь (извините, в хорошем смысле этого слова) по полочкам раскладываете всё то, что произошло с нашим образованием в результате реформ, которые — вот, одна реформа перетекает в другую, дополняется третьей и т.д., и т.д. И, честно говоря — ну, там, знаешь это, знаешь то, — но у меня волосы дыбом встали после того, когда я прочла и вчиталась в то, о чем вы пишете и что вы разбираете. Вот это честно я вам признаюсь. Давайте, в общем, для наших слушателей разберем и разложим всё по полочкам. С вашей точки зрения, насколько я поняла, те реформы образования, которые проводятся, они нас не только уже довели до точки невозврата, они нас загнали в такую глубокую яму, из которой, конечно, остался какой-то там шанс еще выбраться. Так или нет?
С. РУКШИН: Да, к сожалению, это так. Беда даже не в том, что у нас последние десять лет была фактическая монополия на принятие решений в области образования даже не министрами, которые менялись, становясь непопулярными, а людьми, которые стояли за их спинами. Это, фактически, относительно небольшой коллектив людей, сложившийся вокруг Высшей школы экономики и ее ректора Ярослава Ивановича Кузьминова. К сожалению, как их назвали в журнале «Эксперт», этот самый узкий круг ограниченных лиц, который обладает монополией на принятие решений и на истину в области образования, загнал страну в тупик, и сейчас образовательная система держится на последнем издыхании. Еще несколько лет, и эксплуатировать традиции, заложенные еще в советские времена, кадры, которые остались с тех времен, остатки научных школ уже будет невозможно, а нового мы ничего почти что и не создали.
Н. КОСТИЦИНА: Сергей Евгеньевич, ну вот, я упомянула о том, что вы с августа член нового состава Общественного Совета Министерства образования и науки Российской Федерации. Вот вам карты в руки — говорить, вносить свои предложения, в данном случае, составлять заключения, давать советы и т.д., и т.д., спорить.
С. РУКШИН: Да, всё это было бы замечательно, если бы выполнялось. По постановлению правительства федеральные целевые программы, государственные программы, которые финансируются из госбюджета, должны по постановлению правительства, подчеркиваю, иметь заключение Общественного Совета, но это периодически нарушается. Приведу пример анекдотичной ситуации. В конце сентября, вечером, в девять часов мы получаем трехсотстраничный документ, который называется, ни много ни мало, «Программа развития образования в Российской Федерации до 2020 года», и на…
Н. КОСТИЦИНА: Который на днях подписал Президент Медведев. Ее?
С. РУКШИН: Только Медведев у нас не Президент, пожалуй.
Н. КОСТИЦИНА: Ой, премьер, да. Премьер, премьер, премьер Медведев.
С. РУКШИН: Медведев подписывал несколько раньше. Так вот, эта федеральная целевая программа, финансирование которой сравнимо с бюджетом на оборону страны, эта федеральная целевая программа должна была быть проэкспертирована с вечера понедельника до утра среды. Триста страниц за это время прочитать довольно тяжело. Причем Общественному Совету предложили дать заключение, не собираясь на заседание, не обсудив и не посмотрев друг другу в глаза. Семь членов Общественного Совета отказались это делать, и нас поддержал председатель Совета академик Алферов.
Н. КОСТИЦИНА: Вы в составе этих семи человек?
С. РУКШИН: Да, я в составе этих семи человек. После чего выясняется, что благополучно министерство внесло это в правительство, и вице-премьер Голодец приняла эту программу в нарушение собственного постановления. Заключения Общественного Совета также не было на параллельную программу развития науки и инноваций, которую нам просто прислали для ознакомления, ну, и точно так же Общественный Совет в его нынешнем составе не давал никаких заключений, ни положительных, ни отрицательных на законопроект об образовании в Российской Федерации, поэтому институт общественной экспертизы не действует совершенно. Хуже того, второй параллельный механизм под названием Общественная Палата Российской Федерации также не действует. Дело в том, что возглавляет группу разработчиков, как я уже сказал, Ярослав Иванович Кузьминов, который панически боится открытых и откровенных дискуссий лоб в лоб с полемически заостренными, квалифицированными оппонентами. Я ему это предлагал еще в 2002 году, так до сих пор и не дождался…
Н. КОСТИЦИНА: То есть, это не просто такие, голословные слова, вы предлагали, да?
С. РУКШИН: Это не просто так. Так вот, сообщаю вам… Сообщаю вам — председателем Комиссии по образованию в Общественной Палате Российской Федерации является кто бы вы думали? Ярослав Иванович Кузьминов. Я поневоле вспомнил в газете Теркина на том свете. Это вроде как машина «скорой помощи» идет, сама режет, сама давит, сама помощь подает. Круг Кузьминова и организованной им организации пишет законопроекты, получает деньги, наверно, и гранты на разработку — это ведь непростая, многолетняя тяжелая работа — и потом Ярослав Иванович как председатель Комиссии по образованию в Общественной Палате дает этому «добро».
Н. КОСТИЦИНА: Слушайте, а это не конспирология?
С. РУКШИН: Вообще-то это называется конфликт интересов.
Н. КОСТИЦИНА: Это не конспирология, вот, в вашем изложении?
С. РУКШИН: Терпеть не могу конспирологию. К сожалению, это факты.
Н. КОСТИЦИНА: Хорошо, давайте по пунктам, да? Вот, благодаря чему мы уже дошли до точки невозврата? Первое, второе, третье и т.д.
С. РУКШИН: Разложить по пунктам в ограниченное эфирное время довольно тяжело, но, прежде всего, образовательная система, при всём ее консерватизме, держится на нескольких китах. Первое — это учительский и преподавательский корпус. Второе, что важно, как вы выразились, для технарей, медиков, биологов — это оборудование, лабораторные материалы и т.д. Третье — это, конечно, потребное на работу финансирование. Четвертое — приток научных кадров. Если разбираться по пути, то учительский корпус в школе и преподавательский корпус в вузах фактически избиты. Более того, неделю назад министр образования Ливанов оскорбил почти всех преподавателей вузов этой страны. Он сказал, что люди, которые соглашаются работать меньше чем за 30 000 рублей, это малокомпетентные преподаватели, которые бегают по приработкам или перекладывают заботу о своем существовании на студентов, читай «берут взятки». Должен заметить, что на факультете, где я работаю, только один человек, декан, он же заведующий кафедрой, он же профессор, со всеми своими совместительствами зарабатывает не менее 30 000. У нас есть целые неквалифицированные факультеты, и заметим, московские преподаватели были оскорблены точно так же. Итак, преподавательский корпус, частично доставшийся от Советского Союза. Учителя зарабатывают смехотворные деньги, и новый закон об образовании содержит страшную статью о том, что нагрузка, недельная нагрузка на ставку теперь будет определяться не федеральным актом в 18 часов, а локальными актами, читай муниципалами или директором школы, это не объясняется. То есть…
Н. КОСТИЦИНА: То есть, учитель становится еще более зависимым.
С. РУКШИН: Манипулируемым и зависимым. Создана совершенно невыполнимая для порядочного человека система аттестации учителей на категорию. Учителям приписывают совершенно не свойственные им занятия.
Н. КОСТИЦИНА: А именно?
С. РУКШИН: Писать научные работы, выступать на конференциях, защищать диссертации, писать статьи, писать учебники. Это не работа учителя.
Н. КОСТИЦИНА: А когда он должен тогда учить детей?
С. РУКШИН: А вот вы представьте себе, я со студентами часто бываю в школах города. Представьте себе, что на окраине города я видел классы, где не менее половины детей на уроке русского языка это дети мигрантов. Да пусть их учитель не напишет ни одной статьи, но если он хотя бы научит их грамотно говорить по-русски, понимать русскую речь и приблизит их к русской культуре, если они просто социализируются в нашем обществе, да ему памятник надо ставить, даже если он не напишет диссертацию на эту тему. То есть, система аттестаций учительского корпуса неестественная. И вообще, учитель — это у нас любимый предмет. Мы не вводим систему аттестации управленцев, систему аттестации работников Министерства образования и науки, у нас почему-то считается достаточным, чтобы их работу ценил, повышал их в должности или увольнял их руководитель. Так вот, почему-то именно на учителях, как в фильме «Гараж» жене Гуськова, как на Гуськове сходятся все инициативы.
Н. КОСТИЦИНА: Почему опять Гуськов?
С. РУКШИН: Да, почему опять Гуськов? Фактически, у нас не хватает денег на поддержку функционирующих научных школ, Как я уже говорил, во многих отраслях промышленности и в научно-исследовательских секторах есть огромный возрастной разрыв между разработчиками, которые имеют возраст 60-70 лет и молодежью, которая не готова пока к самостоятельной работе и которая приходит после нынешней системы бакалавр-магистр и должна еще очень долго, гораздо больше, чем раньше, доучиваться на производстве своим конкретным производственным обязанностям.
Н. КОСТИЦИНА: Я напоминаю…
С. РУКШИН: Стоит ли после этого, простите, удивляться, что «Фобос-Грунт» лежит на грунте мирового океана, а не на грунте спутников Марса?
Н. КОСТИЦИНА: Я напоминаю, что у нас сегодня Сергей Рукшин, мы говорим о тех реформах в образовании, которые привели к тому состоянию, которое, вот, профессионал… Сколько у вас стаж?
С. РУКШИН: Официальный стаж 37 лет.
Н. КОСТИЦИНА: 37 лет. Направления реформ, которые тоже я предлагаю вот так вот разложить по полочкам. И первое, о чем говорят все те, кто, ну, скажем так, пытаются высказать свои замечания к законопроекту об образовании, который, я напоминаю, рассматривается сейчас в Госдуме, это первое, что в основе вот эта ложная посылка, что образование это сфера образовательных услуг.
С. РУКШИН: Я категорически против того, что образование это сфера услуг. Образование — это системообразующий институт и нации, и государства. Русскими не по национальности, а по гражданству нас делает, на самом деле, не потребленная именно в этой стране образовательная услуга, а тот культурный слой, в котором мы вращались и родились, то образование, которое мы получили в школе и та социализация, которую школа должно давать ребенку, а также вуз. Вместо этого мы заимствуем очень многие образовательные идеи и технологии, от которых сам Запад уже отказался. Вот, уже после моего интервью…
Н. КОСТИЦИНА: Ну, в частности, на примере? Да.
С. РУКШИН: Пожалуйста, например, уже после моего интервью «Газета.Ru» опубликовала текст, в котором написано, что в Британии разворачивают сеть специализированных физико-математических школ, взяв за образцы, как они пишут, то образование, которое было в Советском Союзе времен «холодной войны» и гонки вооружений, и, в частности, наши знаменитые физматшколы и интернаты при ведущих университетах. Что же делаем мы? Оказывается, в новом проекте закона об образовании нет лицеев, гимназий, специализированных школ.
Н. КОСТИЦИНА: Не поняла. То есть?
С. РУКШИН: Их нет вообще. В законе об образовании нет лицеев, гимназий, специализированных школ. Все школы должны быть одинаковы от Камчатки до Калининграда, как выразился Жириновский на обсуждении, якобы это демократично. А в старших классах мы будем давать профильное обучение в одной и той же школе и по биологии с химией для тех, кто хочет быть медиком, и по физике с математикой и информатикой для будущих технарей. Да где же мы возьмем в стране столько квалифицированных учителей, чтобы в сельской школе ребенок мог получить такое же образование по любому предмету, как, скажем, в возможном федеральном лицее в федеральном округе? Более того, у нас в стране происходят ужасные вещи. В апреле 2010 года произошел государственный совет, по итогам которого Президент Медведев дал премьер-министру поручение создать в стране две сети лицеев для одаренных детей.
Н. КОСТИЦИНА: А, это, то есть, и президентские лицеи какие-то, и…
С. РУКШИН: Ну, давайте мы не будем бросаться прилагательными…
Н. КОСТИЦИНА: Ну, не важно, да.
С. РУКШИН: Это две сети лицеев. Первая — это лицеи для одаренных в федеральных округах, так, чтобы ребенок с Камчатки мог получить достойное его способностей образование, не порывая с семьей навеки и приезжая на выходные и на каникулы к себе домой. Итак, федеральный округ как первая единица сбора информации и обучения одаренных детей. И вторая сеть лицеев. Вторая сеть лицеев — это лицеи при ведущих вузах страны. Это как раз для тех школьников, чьи уникальные способности проявились настолько рано, что можно рискнуть в интересах развития талантов и этих школьников, и в интересах государства оторвать их от семьи надолго, до каникул, и учить в специальных, созданных лицеях. Повторяю, это поручение Президента премьеру. И что мы видим? Не прошло и двух лет, как мы вносим проект закона, в котором начисто игнорируется поручение Президента. В какой стране это может быть?
Н. КОСТИЦИНА: Также, вот, и такая, любопытная… Ну, то есть, без комментариев, да? То, что я узнала, например, из интервью — у вас есть такая любопытная награда, благодарность помощника президента США по науке и технологиям за выдающийся вклад в выступление американских команд на международных олимпиадах. А Билл Гейтс, который был с визитом в Москву, поблагодарил вас за воспитание ведущих разработчиков, которые работают у него в США.
С. РУКШИН: Это очень неприятная страница моей биографии. Неприятная не потому, что мне стыдно за кого-то из моих учеников, которые, эмигрировав… точнее, их родители эмигрировали, и школьники выступали не за сборную СССР, а потом России, а за сборную США и, действительно, завоевали десяток медалей, из-за чего я и получил эту благодарность. Кстати, по американской, так сказать, табели о рангах, помощник президента — это фактически наш министр образования и науки. Да, действительно, в Сиэтле, в Кремниевой долине работает огромное количество моих выпускников разных лет ведущими разработчиками, и не только, кстати, в компании у Билла Гейтса, но это то, что меня угнетает больше всего. Мы тратим силы ведущих педагогов на поиск одаренных детей, их воспитание, обучение, а потом фактически даром мы их экспортируем, не получая ничего взамен.
Н. КОСТИЦИНА: Потому что эти дети не востребованы здесь потом.
С. РУКШИН: Мы их… не социализированы. Закончив здесь школу, а некоторые, закончив университет, они считают размер аспирантской стипендии и понимают, что в Штатах они на доходы аспиранта могут содержать скромно, но семью — себя, жену, ребенка, которых планируют завести, а здесь на аспирантскую стипендию они не могут даже снять себе квартиру. Разумеется, если общество их не востребует, они уезжают. Это болевая точка моей работы. Мы могли бы выпускать гораздо больше одаренных детей, если бы понимали, что они будут востребованы и социализированы здесь. Так что да, к сожалению, эти не очень веселые для меня награды есть, и не очень веселые слова благодарности Гейтса тоже есть, но я бы предпочел, чтобы я услышал такие вещи от нашего Президента.
Н. КОСТИЦИНА: Сергей Евгеньевич, но вот то, о чем вы говорите, значит, не будет ни школ, ни лицеев, ни гимназий, будет одна, некая школа. То есть, это уже просто ставит крест на, не знаю, взращивании тех же самых будущих Филдсовских лауреатов?
С. РУКШИН: По крайней мере, в тех масштабах, в которых мы могли бы их продуцировать при нынешней системе. Это не ставит крест, потому что бывают таланты, которые все равно пробиваются сквозь любые препоны, но, вообще говоря, Ломоносовых может больше и не быть. У них не хватит денег, чтобы оплатить дополнительные образовательные услуги дьячка, который научит их грамоте и счету.
Н. КОСТИЦИНА: Сергей Евгеньевич, одна часть — значит, это школа, да? Вторая часть… Я понимаю, что не так много времени, поэтому где-то по верхам будем. Вторая часть — это высшее образование, и, в данном случае, вот эта система специалист-бакалавр… На вашем месте где-то, буквально неделю тому назад сидел ректор Военмеха, и он сказал о том, что нет (и даже были наши высшие лица федеральные удивлены), что у нас в дипломе нет специальности «инженер», есть «специалист».
С. РУКШИН: Кроме того, я могу с грустью сказать, что РГПУ им. Герцена, вуз, в который я перешел, заметим, из, как мы теперь говорим, «большого» университета, и никогда об этом не жалел за тридцать лет моей работы в РГПУ — вот, РГПУ им. Герцена, который признан успешным даже по идиотским министерским критериям успешности, которые сейчас привели к очередному скандалу с оцениванием вузов, наш успешный вуз, пройдет еще год, и он не будет готовить учителей математики и информатики, не будет такой специальности. Будут бакалавры и магистры образования, люди с совершенно другими знаниями, с совершенно другой готовностью работы. У нас по всей стране сокращено, закрыто или слито с другими заведениями около сорока педагогических вузов, институтов, академий. Мы утрачиваем даже такую специальность, как специальность учителя, ее не будет. О чем можно говорить? У нас была замечательная во многих отраслях, не без критики, но повторяю, замечательная во многих отраслях система подготовки специалистов-инженеров. В конце концов, они создавали нашу атомную промышленность, наше автомобилестроение — да, то, которое было, наше авиастроение, авиаприборостроение, наш флот. А что теперь? Из кого мы будем готовить специалистов, скажем, для ЦНИИ Крылова, который должен давать рекомендации по развитию нашего флота на многие годы и десятилетия вперед? Из бакалавров кораблестроительного института, которые не обладают объемом знаний, которые раньше имели выпускники-специалисты, инженеры? Это всё рано или поздно отразится. А количество наших техногенных катастроф, которое растет? Падающие мосты, электростанции, выходящие их строя, спутники, которые падают, ракета «Булава», которая взлетает через раз. Это всё, к сожалению, будет опосредовано ухудшением системы образования и науки.
Н. КОСТИЦИНА: Насколько я понимаю, это лишь только вершина айсберга тех проблем, которые мы затронули. Уходим на новости и продолжим разговор.
* * *
Н. КОСТИЦИНА: 13 часов 34 минуты, и я напоминаю, что у нас Сергей Рукшин, мы продолжаем разговор. И вот как раз, вот, буквально накануне нашего с вами разговора появилась информация — да не информация, а обращение, заявление преподавателей, профессоров с филологического факультета МГУ, которые говорят о том, что гуманитарное образование в нашей стране находится в критическом состоянии.
С. РУКШИН: Кстати, и гуманитарное образование является системообразующим институтом. Именно наше прошлое, те сказки, которые мы слушали в детстве, те поговорки и пословицы, которые я могу употребить, делают нас гражданами этой страны, носителями этого языка, поэтому я согласен. Неприятная история, которая произошла и которую пытается нивелировать Кропачев в Санкт-Петербургском университете сейчас, она тоже нацелена на изменение структуры бюджетных мест в гуманитарном филологическом образовании.
Н. КОСТИЦИНА: Это вы по поводу предполагаемого сокращения набора на бюджет на классическую филологию?
С. РУКШИН: Классической филологии, славянской филологии и матлингвистики в Санкт-Петербургском государственном университете. Да, разумеется. Конечно, это очень постыдное явление — вузы, которые вместо того, чтобы давать образование, фактически продают дипломы, и вузы надо сокращать. Но кто эти вузы лицензировал? Кто им разрешал работать, в частности, частным вузам и многочисленным филиалам? То же самое министерство. Да, надо сокращать, но надо сформировать государственный заказ, надо понять, сколько специалистов в какой области нужно государству, и это количество должно быть с небольшим перехватом, перехлестом обеспечено бюджетными местами, бесплатными местами для обучения. Вот, на модные специальности нужно платить, да, разумеется. У нас, скажем, германская филология и языки или скандинавская сейчас гораздо более популярны, и туда рвутся даже на платное обучение люди.
Н. КОСТИЦИНА: Сергей Евгеньевич, еще одна тема (время-то летит незаметно), которую хотелось бы затронуть. Что это за история с приписками, и, насколько я понимаю, по победителям олимпиад, и по поводу вот этой истории вы сейчас делаете запрос уполномоченному по правам человека Лукину?
С. РУКШИН: Да с удовольствием, хоть в Генеральную прокуратуру. У нас существовал единственный способ поступать в вузы мимо ЕГЭ для одаренных детей — это стать победителями официальных всероссийских олимпиад школьников. Это огромнейший труд. Как профессионал в этой области, как бывший тренер сборных СССР, России на международных олимпиадах — это годы и тысячи часов работы. И вдруг, неожиданно выясняется, что министерство в обход всех правил, на уровне статьи, которая называется «Служебный подлог», в течение многих лет осуществляло приписки случайных людей в списки победителей и призеров финала всероссийских олимпиад.
Н. КОСТИЦИНА: Как это может быть?
С. РУКШИН: По всей видимости, авторучкой или с помощью принтера. Эти люди дописывались в списки, причем они не были не только победителями финала, они не были участниками даже начальных туров этих олимпиад. Таких людей, может быть, несколько десятков уже найдено, более двух. Три члена Общественного Совета послали запрос министру, официального ответа от него мы так и не получили, а на заседании Общественного Совета 13 ноября, трансляция которого выложена в агентстве «РИА Новости», мы услышали ответ от министерства о том, что сотрудники, которые организовывали этот служебный подлог, до сих пор работают, никак не наказаны и будут, по всей видимости, продолжать свою деятельность. Я хочу заметить, что это не только статус, не только приписки, это не только прямое оскорбление настоящих победителей олимпиад, это еще колоссальные льготы. Это премии до 60 000 рублей, которых не хватило настоящим победителям олимпиад, и это возможность поступить в вузы страны по льготе, без вступительного экзамена. Скажем, один такой липовый победитель финала всероссийской олимпиады, подчеркну, по математике, потому что первыми забили тревогу мои коллеги-математики, поступил по льготе в МГИМО и до сих пор там учится. Мы не услышали официально, кроме фамилии Елены Низиенко, никаких фамилий других людей, которые…
Н. КОСТИЦИНА: Это кто, уточните?
С. РУКШИН: Это начальник департамента министерства, которая занималась, судя по тому, что министр признал это, организацией приписок в списке победителей олимпиад и которая ответственна за это. Есть и другие люди, неназванные. Прошлое безопасно для будущего, только когда известно до конца. Мы до сих пор не услышали ни фамилии людей, ответственных за приписки, мы до сих пор не услышали количества липовых победителей финалов олимпиад, мы до сих пор не услышали, как поступили они со своими наградами. Я хочу заметить, что диплом победителя всероссийской олимпиады — это документ строгой отчетности, номерной, вручаемый под расписку и т.д. Мне очень интересно было бы узнать, где эти липовые победители взяли дипломы олимпиад, которые они должны были, или их нотариально заверенные копии, показать при поступлении в вузы, чтобы обосновать свое право на льготу. И я очень хотел бы услышать.
Н. КОСТИЦИНА: Сергей Евгеньевич, этот всё будет изложено непосредственно вам в письме на имя уполномоченного, да?
С. РУКШИН: Да, это будет изложено в письме, и, насколько я знаю, мои коллеги из жюри различных олимпиад собираются писать письмо в Генпрокуратуру.
Н. КОСТИЦИНА: Сергей Евгеньевич… Сколько? Пять минут, четыре минуты у нас остается до конца эфира. Вот, по поводу одаренных детей, и, в данном случае, 2013 год — и я думаю, что и с нашей помощью, мы как-то привлечем внимание к этому — исполняется уже сколько лет системе подготовки одаренных детей, начало которой было положено в Петербурге?
С. РУКШИН: Уже восемьдесят. В 1933 году произошла — ну, как бы мы сказали сейчас, заседание, — произошла встреча на квартире члена-корреспондента Академии наук Делоне, в которой было решено откликнуться на призыв правительства страны и создать систему сознательного воспитания необходимых кадров, начиная со школьной скамьи. Восемьдесят лет. Но я боюсь, что в следующие годы, и новый закон об образовании, ее скорее не расширят, а скорее свернут.
Н. КОСТИЦИНА: При всем при том, что упомянутая вами Великобритания, она переходит вот на эту систему подготовки…
С. РУКШИН: Равно как и Соединенные Штаты, которые начали это делать раньше, чем Англия, кстати, с помощью многих наших преподавателей, которые туда эмигрировали в 1990-е годы. Интереснее было бы задуматься о том, что же нам надо делать в этой ситуации.
Н. КОСТИЦИНА: Да, да, да. Есть выход-то из ситуации?
С. РУКШИН: Прежде всего, надо набраться руководству страны политического мужества и развернуть дискуссию, и выяснить, что реформы были ошибкой, ввести мораторий, хотя бы на два-три года, на какие бы то ни было новые реформы в системе образования и науки. Опубликовать открыто результаты экспериментов, которые проводились, и сделать это…
Н. КОСТИЦИНА: Эксперимента по ЕГЭ?
С. РУКШИН: Например, эксперимента по ЕГЭ. И сделать их доступными для анализа профессиональным сообществом. Работа по реформе — это не сиюминутная работа, нельзя высказать за одну секунду, что надо делать. Не верьте тем, кто вам скажет, что они знают, это может сказать только Кузьминов. Каста знающих, как надо уже проявила себя за десять лет реформ.
Н. КОСТИЦИНА: Скажите, вот, кроме тех учителей, преподавателей, которые подпишут, вот, вы сказали, письмо, у вас много сторонников, в данном случае, людей, которые понимают, что вот эти реформы, они могут нас завести и уже завели далеко?
С. РУКШИН: Беда в том, что сторонников много, но они никак не структурированы и не оформлены. У нас нет никакой организации кроме очень странных профсоюзов, которые представляют интересы работников науки, преподавателей и т.д. Нет у нас, в отличие от Штатов в далекие годы, независимого профсоюза, который заставил бы считаться с мнением людей, работающих в этой отрасли. Вот если бы вдруг на две недели хотя бы забастовали все учителя, работники детских садов и преподаватели вузов, возможно, они…
Н. КОСТИЦИНА: По закону, вы не имеете права.
С. РУКШИН: Вот. Так что, к сожалению, сторонников много, но они никак не структурированы, и они не допущены к обсуждению реформ, и торжествует вопиющий непрофессионализм, потому что реформами руководят люди, которые не работали и ничего не знают толком об образовании.
Н. КОСТИЦИНА: И все же, какие-то поправки — вот, очень кратко — к законопроекту об образовании в Госдуму вами, вашими коллегами направляются?
С. РУКШИН: Направлялись, но бОльшая часть их не была учтена. Об этом надо говорить долго и подробно, повторяю — в частности, по поводу восстановления структуры лицеев, гимназий и т.д. Не учтено, совершенно.
Н. КОСТИЦИНА: Ну что ж, спасибо большое. Я надеюсь, не в последний раз Сергей Рукшин, заслуженный учитель России, доцент Герценовского университета, замдиректора физико-математического лицея № 239, член Общественного Совета Министерства образования и науки Российской Федерации. Спасибо!
С. РУКШИН: Спасибо большое за возможность высказаться.