ЕГЭ устарел и потерял статус честного
А.Шевкин. Чтобы нас не упрекали в выдёргивании фраз из контекста, приводим полный текст явки с повинной, опубликованный здесь: http://www.rosbalt.ru/moscow/2012/01/03/929765.html
Это беседа г. Абанкиной с корреспондентом (так и хочется написать «со следователем»). Текст лишь в некоторых местах прерывается моими возмущёнными восклицаниями (они отмечены инициалами А.Ш.). Итак, читаем сообщение Росбалта.
Компьютеризация школ, новые стандарты образования и оплаты труда педагогов, новые правила приема в вузы и новые свидетельства несовершенства всероссийской системы тестирования выпускников. Достижения и провалы 2011 года «Росбалт» обсудил с директором Института развития образования ВШЭ Ириной Абанкиной.
— Ирина Всеволодовна, какие события в образовании по итогам года вы бы назвали главными?
— Переход на новые стандарты оплаты труда — это очень существенная программа для всех учителей, которая реализуется во всех регионах. В прошлые годы ничего подобного и тем более в таком масштабе не предпринималось. Это, пожалуй, наиболее значимое изменение.
— Во всех регионах зарплаты педагогов выросли до средних по экономике?
— Справились практически все (особенно от этого выиграли сельские учителя, которые получили повышение в плюс к гарантированным надбавкам). Там, где не успели, зарплаты пока увеличили на 30%, но обещали закончить начатое в 2012-м.
А.Ш. Ирина Абанкина не читает даже «бумажную» прессу, я уж не говорю о форумах учителей в Интернете, где учителя сообщают о фиктивных повышениях зарплат и создании нездоровой обстановки от введения Новой Системы Оплаты Труда (НСОТ). Вот один пример: http://blog.kp.ru/showjournal.php?journalid=3789677&tag_name=%ee%e1%f0%e0%e7%ee%e2%e0%ed%e8%e5.
А между прочим, НСОТ — это последний гвоздь в убиваемую российскую школу.
И все-таки еще не ясно, смогут ли регионы выполнять обязательства автономно от федерального бюджета. За счет дополнительного финансирования они перенаправили на зарплаты часть средств, заложенных на закупку оборудования, ремонт школ и переоснащение учебного процесса. В этом году федеральные деньги тоже предполагаются, а вот уже через год проект закончится, и регионам нужно будет поддерживать планку самостоятельно.
А.Ш. Вот тогда Ирина Абанкина нам сообщит, что эксперимент по введению НСОТ тоже провалился, как и ЕГЭ. И опять обвинит во всём кого угодно, но не экономистов, которых предупреждали о недопустимости создания атмосферы нездоровой соревновательности в педагогических коллективах.
Хорошо, если к этому времени примут закон «Об образовании» (сейчас его проект находится на последнем согласовании, но все-таки в Думу еще не внесен). При расчете нормативов бюджетного финансирования он обязывает регионы ориентироваться на средний по экономике уровень оплаты труда – это уже гарантия, а не проект. Причем гарантия для всего педагогического персонала: для «дошкольников», для школьных учителей, для начального, среднего профессионального, высшего и даже для дополнительного образования.
Работники дошкольных учреждений сегодня очень серьезно проигрывают школам. Они остаются муниципальной проблемой. А необходим перенос ответственности еще и на уровень субъекта федерации. Проект закона «Об образовании» предлагает финансировать детские сады по школьному принципу, за счет двух уровней бюджетной системы – субъектов и муниципалитетов. Чтобы муниципалитет продолжал вместе с родителями (я имею в виду родительскую плату) обеспечивать детям присмотр и уход, а вот собственно образование (включая и учебные расходы, и фонд оплаты труда) чтобы было закреплено за субъектом. Мне кажется, это могло бы сдвинуть с мертвой точки и проблему престижности труда работников дошкольного образования, и проблему привлечения в систему новых кадров, и проблему расширения сети учреждений.
Сейчас мы все увлечены поддержанием этой нормы. Но важен же и результат — как эти новые зарплаты скажутся на качестве преподавания. Сегодня, наверное, рано измерять эффективность вложений, но измерить придется.
А.Ш. Поддерживаю М.Богданова http://mbogdanov.ru/index.php/publications/91-ege-dead, который считает, что сначала надо измерить эффективность работы реформаторов. Интересно отметить, что эту идею я предлагал много лет назад, когда идеи «экономизма» в образовании только начали проповедовать.
— А как сейчас учат школы – что показал ЕГЭ?
— ЕГЭ показал только то, что технологическая подготовка госэкзамена у нас устарела. Та схема, которую мы апробировали и внедряли с 2000 года, к 2011-у себя изжила. В смысле владения современными технологиями ребята нас обогнали. И подорвали возможность называть ЕГЭ честным и равным экзаменом. Мобильных телефонов и всего прочего было слишком много для того, чтобы закрывать на это глаза. Система принятия экзамена на поколение отстала от тех возможностей, которые сегодня массово используют для того, чтобы его сдать.
Устарела и сама идеология ЕГЭ, его содержательная часть, которая сосредоточена на том, чтобы проверить, уличить в незнании или неумении. Эта форма не дает человеку раскрыться, показать, сколько он узнал и каким стал.
А.Ш. Разве об этом не предупреждали специалисты ещё до введения ЕГЭ в формате эксперимента? Но экономисты с упорством одержимых продолжали вести образование России к пропасти, уходя от советского идеала «воспитания творца» и стремясь воспитать «грамотного пользователя» чужими изобретениями.
Контрольно-измерительные материалы надо переориентировать на компетентностный подход.
А.Ш. А вот о компетентностном подходе продолжают говорить только некомпетентные в педагогике экономисты. Или настолько компетентные, что, видя недостаточность для развала школы ЕГЭ, НСОТ, стандартов, где полно этих компетентностей, они хотят усилить поражающую способность своих нововведений.
— Но ведь накануне в Рособрнадзоре решили добавить в тесты вопросы, предполагающие развернутые ответы.
— Да, это движение в нужном направлении. Только об этом говорилось неоднократно и делать это надо было уже очень давно, а не сейчас, когда столкнулись с ситуацией подрыва доверия к экзамену.
И потом помимо технической переделки КИМов есть еще один важный момент — участие общественности. Многих из тех ситуаций, о которых мы говорили в продолжение всего лета, можно было избежать, если бы общественные организации и наблюдатели подошли к делу ответственнее и действительно бы попытались создать равные условия для поступающих. А получилось так (по крайней мере, складывалось такое впечатление), что тот, кто был честным, не брал телефонов, не изобретал никаких маневров и попробовал сдать ЕГЭ, опираясь на собственные силы, остался в дураках.
А.Ш. Спасибо за чистосердечное признание. Только с этим надо не в Росбалт, а в Генеральную прокуратуру (возможно, зачтётся как смягчающее обстоятельство).
Было жульничество, но осуждения не случилось. Стали обвинять систему, чиновников, кого угодно: вот, мол, как вас легко обмануть. Если хочется — обмануть, конечно, всегда можно. Вопрос в том, что считается общественной нормой: желание продемонстрировать реальные итоги одиннадцати лет обучения или выяснить, кто хитрее.
А.Ш. Экономисты создали систему, удобную для чиновников. Им теперь не надо отрывать зад от стула, чтобы узнать, как там дела в школе! Но оценивая развитие человека и уровень его познаний в предметах, а также эффективность труда учителя в баллах, вы получите борьбу за баллы. Ну были уже трудодни, сколько же можно экспериментировать? Создавая несправедливую систему, не надо рассчитывать на поддержку этой системы обществом.
Общественная позиция не была нетерпимой к ситуации, которая сложилась. В результате, я думаю, все согласились, что в нынешнем своем формате — и технологически, и содержательно, и с точки зрения общественного участия в этом процессе — ЕГЭ требует очень серьезных изменений. Сказать, что мы получили систему итоговой аттестации, которая вызывает доверие у общества, мы, наверное, не можем. Этот год показал, что той социальной инфраструктуры, которая позволила бы оценивать достижения школьников, у нас, в общем-то, нет. Эта система легко обманывается. Да и мотивация у многих ее участников деформированная: она нацелена не на то, чтобы показать знания, а на то, чтобы переиграть.
— А вам не кажется, что эту мотивацию во многом формируют сами педагоги, натаскивая детей на ЕГЭ? Установка какая? Набрать нужный балл. Они и набирают.
— Натаскивание, несомненно, существует. Более того, я бы сказала, что педагоги играют одну из ключевых ролей в процессе дезориентации системы: они сами чрезвычайно боятся, что их ученики не смогут продемонстрировать хорошие результаты, они в них не уверены. Поэтому буквально с начала года начинается истерия, которая настраивает и родителей, и школьников на «бой» с системой. В этом плане 2011 год был очень показательным. Он для всех определил точку перелома: менять нужно, и менять нужно очень многое.
А.Ш. Только не надо валить с больной головы на здоровую! Разве не экономисты предложили использовать ЕГЭ ещё и для оценки эффективности труда учителя, школы, территории? Разве не учителя предупреждали о вредности такого перекоса в системе образования? А теперь экономисты считают во всём виноватым учителя, которого они сами успешно загнали в угол и заставили обучать не премудростям своего предмета, а способам набора большего числа баллов! Браво, госпожа Абанкина!
— Но менять вовремя. В феврале прошлого года детей напугали новым перечнем вступительных испытаний – обошлось. Обещали впредь обо всех изменениях сообщать заранее — хотя бы до января. И действительно, о том, что КИМы по целому ряду предметов усложнят развернутыми ответами, мы узнали в декабре. Только школьников уже три месяца как учат ставить галочки…
— Мне кажется, что вообще обо всех организационных деталях ребята должны узнавать не за полгода, а за два – чтобы взвесить все «за» и «против», определиться с образовательной траекторией, рассчитать силы. Идти в вуз или в колледж, на какую специальность поступать – этот выбор учащийся делает, ориентируясь не только на свой вкус, но и на требования, которые предъявляют там-то и там-то. Поэтому если и менять эти правила, то с лагом в два года: т.е. если мы сегодня объявляем о каких-то изменениях, то коснуться они должны будут только тех, кто пока еще учится в девятых классах.
Система предельно консервативна, на самом деле. И в этой консервативной системе вполне можно иметь лаг в два-три года. Я уже много раз это подчеркивала. Экзамен должен показывать результат системной работы, а не трехмесячного натаскивания. Сейчас дети как слепые котята: ты учись, а там будет видно.
КИМы мало просто ввести – их надо апробировать. Полгода в любом случае принципиально недостаточный срок для этого.
— В ответ на скандалы с ЕГЭ последовало довольно много решений. Какие из них бы вы выделили?
— Олимпиадникам разрешили использовать льготы при поступлении только в один вуз. В остальные они поступают на общих основаниях, что мне кажется вполне справедливым. Следующий важный момент связан с баллом отсечения, который будет выше, чем минимальный порог ЕГЭ. Человек, который его не наберет, не сможет претендовать на бюджетные места. Было сокращено число вузов с правом на дополнительные вступительные испытания. Теперь их шесть, причем вводить экзамены они могут не по всем специальностям, а только по тем, которые этого действительно требуют.
И еще я надеюсь, что все-таки заработает база данных ЕГЭ – система, с помощью которой вузы смогут проверять подлинность выданных в школах сертификатов.
— Дополнительные пожелания к организаторам экзамена? Что еще должно измениться в наступившем году?
— Думаю, реальные изменения мы увидим только в том случае, если общество всерьез включится в обеспечение прозрачности процесса — как «за честные выборы», только «за честный ЕГЭ». Чиновники здесь могут немного – они не ключевые фигуры. За честность ЕГЭ должны вступиться родители, общественные организации, сами дети — тогда это сработает. И вот тут у меня есть определенные надежды, учитывая, что хотя бы в отношении честных выборов люди всколыхнулись. Я думаю, накал негодования до марта не спадет, а там уже и пробники ЕГЭ не за горами.
Беседовала Дарья Миронова
Продолжение наших комментариев. Пробуждение от новогодних каникул получилось нерадостное. Экономистам даже в каникулы не стерпелось поговорить о своём провале в реформировании системы образования России. Ирина Абанкина пришла с повинной в РОСБАЛТ. Облегчила душу, перевалила вину с больной головы на здоровую. Теперь ей, видимо, полегчало.
Констатируем очевидные факты. Экономисты, не предложили ничего для перевода российской экономики от экономики ТРУБЫ к более здоровому функционированию. Только этот факт красноречиво говорит о том, что экономисты не думают о будущем страны. Или видят будущее страны в подчинении интересам более развитых стран. Они сделали всё, чтобы убить школу, убить российскую науку, российские производства, не связанные с ТРУБОЙ. Теперь у нас всё рушится, падает, тонет, не взлетает, взрывается. Это плата за отказ экономистов и управляющего класса от вложений в развитие страны.
Направление развития образования в стране, предложенное экономистами-«реформаторами», на рубеже 2000-х годов поразило специалистов.
Вот что писал академика В.И.Арнольд после беседы с экономистами-«реформаторами»: «Крайне отрицательно «реформаторы» отнеслись к моим словам о необходимости повысить зарплату учителям. По их мнению, «это только закрепило бы нынешнюю оккупацию школ малокомпетентными старушками». Так что НСОТ это добивание не сдающихся старушек (и старичков, вроде меня).
А это мнение выдающегося педагога-математика И.Ф.Шарыгина: «По сути, может произойти полный развал российского образования, низведение его ниже уровня церковно-приходской школы. А население (именно население) России должно заниматься обслуживанием сырьевого комплекса. И немного уметь объясняться по-английски. Раб должен знать язык господина. Мне стало страшно».
Это по настоянию экономистов, состоящих в сговоре с управляющим классом, в России убита всякая возможность проявления себя хорошо образованному человеку — ни передовых лабораторий, ни передовых производств! Чтобы стать нобелевскими лауреатами по физике, Андрей Гейм и Константин Новоселов уехали в Великобританию.
Это А.Пинский — соратник непотопляемого реформатора образования всея Руси Ярослава Кузьминова, мужа министра экономического развития РФ (вот он многолетний семейный подряд реформаторов и управленцев!), в ответ на возражение «Я полагаю, что те школьники, которые сейчас пойдут в школу, должны будут восстанавливать, пользуясь старой терминологией, народное хозяйство, восстанавливать промышленность, которая разрушена за последние годы» заявил «помилуйте, зачем, ведь есть же международная кооперация? Нам это не нужно больше». Вот он документально зафиксированный отказ от самодостаточного будущего России.
Многое из того, что было признано выше г.Абанкиной было предсказано за 10 и более лет (без единого рубля, потраченного на эксперименты), но экономистам не нужна стабильно развивающаяся Россия. Им были нужны эксперименты и зарабатывание научных лавров, распил образовательных кредитов и российского образовательного бюджета. А теперь, потерявши голову, г. Абанкина плачет о волосах. Специально для неё привожу ссылку на статью с нашего сайта:
О.Р.Каюмов. Компетентностный подход в образовании как отказ от всестороннего развития личности.
А то в следующей своей явке с повинной она на голубом глазу скажет: «Мы же не знали, что компетентностный подход такая гадость!» Теперь пусть знает!
И последнее. Сразу после каникул в Московском департаменте образования предполагается обсудить проект документа с красноречивым названием Концепция интеграции эффективных механизмов поиска и поддержки талантливых детей и молодежи в общенациональную систему. Кроме прочего, этот документ, разработанный по инициативе администрации Президента РФ, подтверждает, что национальная система отбора выпускников для дальнейшего обучения успешно развалена. Спасибо господам Филиппову и Кузьминову, рассказавшим нам сказку про якутского мальчика, получившего доступ в Московские вузы, благодаря ЕГЭ! Спасибо экономистам! Спасибо их экспериментам! Спасибо ЕГЭ! Слава Единой России и её лидеру (или нашему национальному лидеру — что-то я запутался) В.В.Путину! Именно при его восхождении во власть нам навязали разрушительные образовательные реформы.